— Подавать заявление о пропаже пока рано, — произнес чтец. — Если положенный срок пройдет и Анита не объявится, будем предпринимать официальные меры. А пока что будем делать все, что в наших силах. Я сегодня же после обеденной перемены объявлю по академии о пропаже.
— Спасибо, — произнесла Кей со вздохом.
Вздох этот был честным, грустным и каким-то даже капельку беззащитным.
Никс такого от Берсы не ожидала, а потому насторожилась.
Кей перевела взгляд на Николу:
— Чего? Злорадствуешь? Так сумку-то твою тоже теперь ищи-свищи.
— Ох, — только и сумела произнести Никс.
Кей поднялась:
— Я пойду.
И ушла.
А Никола осталась с Абеляром Никитовичем наедине и поняла, что теперь не знает, что и говорить. Как теперь на эту Аниту жаловаться?.. Как теперь сумку искать? Поэтому она сидела и молчала, покуда чтец не подвинул ей чашку с чаем.
— У меня так и не случилось возможности поблагодарить вас за моего непутевого родственника, — произнес Абеляр Никитович. — Я предполагал, что вероятность такого исхода не равна нулю, но чтобы все сложилось именно так… Этого я не ожидал.
Никс встрепенулась и взглянула чтецу в лицо, в серые выцветшие глаза, обрамленные мелкими морщинками и белесыми ресницами. Все ли чтецы — такие? Когда кто-нибудь пытается о них рассказать, других цветов обычно не вспоминают. И все же серый Абеляра Никитовича показался Никс скорее теплым, похожим на мягкий, благородный тон дымчатого кварца.
— Да я-то… Что меня-то, Эль-Марко благодарить надо, — пробормотала она. — Ой, я вспомнила! Я аж с весны хотела спросить вас, как это вы угадали, что ключевое слово будет сказано? А вдруг бы его никто никогда не сказал? И мы бы так и не узнали о вашем родственнике никогда!
— Ключевое слово? — удивился чтец. — Вот как ты это поняла…
— А? А что, нет? Не оно?
— Ключевым было не слово, а время. Я, как ты понимаешь, не пророк, и, как ты правильно рассудила, не могу знать, когда и что будет сказано.
— Вот как, — протянула Никола.
— А чье это было предположение, насчет ключевого слова? — осведомился чтец. — Твое?
— Не помню уже.
— Ну, ты не кори себя, если что. В подобных ситуациях ошибаются даже профессионалы.
Никс поднялась со стула, так и не притронувшись к чаю.
— Я к вам вообще-то приходила, чтобы рассказать, что эта Анита у меня сумку украла с ключами и студенческим билетом. Но что уж теперь. А еще… — она замешкалась, подбирая слова. Произнесла наконец аккуратно, стараясь не выдавать волнения и нерешительности: — Просто на всякий случай… я хочу спросить: возможно ли мне будет поменять наставника? Если вдруг что. И что это такое может быть?
Абеляр Никитович ловко крутанул в пальцах перьевую ручку, улыбнулся в седые усы и хмыкнул:
— А что, не нравится?
— Какой из него будет наставник, я еще не знаю, — ответила Никс честно, чем вызвала у чтеца улыбку шире прежней.
Абеляр Никитович кивнул понимающе и стал объяснять:
— Наставник выбирается жребием. Если тебе будет угодно, это — судьба. Согласно Заповеди, у наставника элементалиста довольно много прав, настолько, что это может показаться слегка бесчеловечным. Чтобы официально заполучить нового, тебе придется изрядно постараться, а ему — вытворить что-то из ряда вон. Перечень обоюдных обязательств он тебе сам зачитает на вашем первом занятии. Что же касается твоих опасений, то они мне понятны, но паниковать не спеши. Рейни — хороший мальчик. Может, он немного мерцает, ну так это все ледяные делают, природа у них такая. Главное, что у твоего наставника есть собственный вектор, направление. Многие всю жизнь ищут и не находят, а у него он, кажется, всегда был.
— Не то что б я очень хорошо вас поняла, — призналась Никс, — кроме слов "хороший мальчик", но я буду иметь в виду.
Тут она вспомнила главное.
— Абеляр Никитович, я еще вот что хотела спросить…
— М-м? — внимательно взглянул на нее чтец.
— Вы же давно живете, вы сами рассказывали. Может, вам известно что-нибудь про такую магию, когда человеку начинает очень везти?
Абеляр Никитович нахмурился, сосредоточившись. Кивнул:
— Про что-то подобное я слышал. Но такого рода магия — скорее проклятие. Тут человек либо отбирает удачу у других, либо его собственная смещает точку равновесия, скажем так, и расплатой становится невезение. Было такое проклятие — "Удача Утопленника", — все зарегистрированные случаи кончались смертью носителя.
Никс сглотнула.
— И как долго человек проживал с этим проклятием?
— Когда как. А отчего ты интересуешься?
— Как бы вам так сказать…
— Говори как есть.
Никс колебалась. С одной стороны — Абеляр может что-то подсказать. С другой стороны — не вздумает ли он изолировать ее от остальных? Она решила действовать классическим способом иносказания, внутренне скривившись от такой банальщины:
— Одна моя подруга, скажем так, подозревает, что на ней это проклятие есть.
Абеляр Никитович рассмеялся.
Никс замолкла на полуслове. Чего это он?
— Прости. Подруга или нет — не суть. Дело в том, что такое колдовали раньше, до войны, в наказание. Занимались этим, собственно, пророки. Нынче ни одна колдунья вероятностей не способна на такое.
А потом Абеляр Никитович посуровел, замолчал.
— Но у тебя же мальчик-судьбоплет, — произнес он, поднимая взгляд на Никс.
Она кивнула, ссутулив плечи.
— И что конкретно он сказал? — так же серьезно спросил Абеляр.
— Он сказал "пускай тебе везет, как проклятой", — повторила Никс Ромкины слова.
— То есть заклятия как такового он не произносил.
— Да откуда ж ему было знать, он же… он же до четырнадцати лет ни о чем не знал и рос в семье, которая предпочитала о нас не помнить.
— Тогда это может означать, что у тебя… у той твоей подруги есть надежда. Это не "Удача Утопленника". Это что-то его собственное.
— А делать-то что? — обреченно и устало спросила Никс.
Абеляр Никитович помолчал.
— Думаю, единственный твой вариант — найти его.
"Ромку он имеет в виду", — подумала Никс.
Что ж, она и сама это знает.
— Если я что-то вспомню про это заклятие, я дам тебе знать, — проговорил Абеляр. — В конце концов, мы перед вами в долгу.
Никс заставила себя не показывать разочарования и слегка улыбнуться:
— Спасибо. И за ответы тоже. Теперь я и правда пойду.
Катерина Берса выловила Николу после первого же практического занятия, подкараулив в коридоре.
Еще вчера Никс готова была вцепиться Берсе в волосы, по-девичьи, яростно, раз уж огонь ее не жжет. Но жалость — чувство страшное и коварное — уже подточило ее решимость, чем Берса и воспользовалась.
— Пойдем в туалет, покурим, — безапелляционно предложила она, нахально подхватывая Никс под локоток.
— Я не курю! — возмутилась Никс, локоток отнимая.
Берса оказалась настойчивой. Она вцепилась Николе в плечо, увлекая за собой силой:
— Так я же тоже не курю!
— Отстань ты от меня!
— Пошли-пошли! — не унималась Кей.
Никс фыркнула. Правда, к тому моменту сама она порядком уже утомилась (на занятии они два часа кряду натурально месили глину, вынимая из нее чужеродные вкрапления) и потому вскоре сдалась. Но все же проныла-пробурчала для проформы:
— Чего ты хочешь от меня, стремная, длинная, грубая, мерзкая, противная дылда?
— Это все? — осведомилась Кей, закрывая изнутри щеколду в, кажется, учительском туалете: внутри оказалось довольно просторно, стены были облицованы белым кафелем, окон не наблюдалось.
— Нет. Но у меня сейчас ни сил, ни фантазии все тебе излагать. Так чего тебе надо? Зачем сюда привела? Вроде бы не бить — и на том спасибо. И да, я уж со вчерашнего дня ничего не колдовала, если ты об этом.
— Отчасти, — сказала Кей и вытащила из кармана джинсовой куртки пачку сигарет.
Никс устало вздохнула и приложила ладонь ко лбу.